Отобедать в Лондоне, поужинать в Париже, проснуться на Кубе…
МентКорреспондент «РП» провела один день с оперуполномоченным Заднепровского РОВД.
Мы познакомились душной июньской ночью у меня дома. Я попала в беду, а он был при исполнении служебных обязанностей. Все закончилось хорошо — он помог мне, оставив в воспоминаниях о себе обаятельную улыбку и усталые добрые глаза. Второй раз мы столкнулись со старшим лейтенантом Евгением Коротковым случайно. Тогда он читал Пушкина и цитировал Шекспира. Я, честно признаться, приятно удивилась. Как максимум, подумалось мне, он хороший человек, как минимум — профессионал. Но в любом случае — лишь колесико в этом крупногабаритном механизме под названием «полиция».
Чтобы провести один день с полицейским, пришлось идти на жертвы: шпильки поменять на кроссовки, красное пальто — на невзрачную куртку, вынуть серьги из ушей, а волосы собрать в тугой хвост. Но самое сложное — молчать. Можно только слушать и наблюдать.
— В нашей жизни нет ничего интересного, — предупреждает меня Евгений. — Я далеко не Рембо. Историй про то, как я выползал из горящего танка и выводил какие-то слова кровью на спине убитого товарища под свистом пуль, ты не услышишь.
Я киваю. Реальные будни оперов мало напоминают полицейские сериалы с зуботычинами и перестрелками. Впрочем, сходство с актерами у них все-таки есть — руки сильные, глаза умные.
— Я всегда хотел стать военным — как отец. Пошел работать пожарным, — откровенничает Женя. — Мне с детства нравилось, что на этих людей, когда случается беда, смотрят как на последнюю надежду. И вот ты выходишь из огня с ребенком на руках… А завтра эти люди, которые молили тебя о спасении, подают иск — за то, что не успел спасти их имущество. Я проработал там семь лет и ушел в полицию.
— Каждому человеку бывает в этой жизни за что-то стыдно. У тебя такое случалось?
— За преступников бывает стыдно. Вот недавно жулика брали. Долго искали — четыре дня. Пришли «на адрес». Жена его нас даже на порог не пустила, сказала, что уже год мужа не видела. Стали уходить — смотрим, мужчина какой-то у лифта жмется, судорожно на кнопку нажимает. Попросили предоставить документы. Он пальцем в дверь этой квартиры тычет — там, говорит, паспорт, к знакомой забегал и оставил… Заходим — все увешено их свадебными фотографиями, женщина, естественно, оказалась его супругой. Забрали. Жена его потом несколько дней с детьми ходила к нам — рыдала, спрашивала, как же теперь ей одной воспитать трех малышей? Плохими, конечно, выходим мы — вроде как кормильца из семьи забрали. Уколы жалости бывают. Летом поступило заявление — жена обвиняет мужа в том, что он ее избил. Справка о черепно-мозговой травме прилагается. Дело было так — он пришел с работы выпивший. На следующее утро она его на кухне усадила, завтраком кормить стала, а заодно кровушку попивать, пилить — мол, как это так. Он мне потом чуть ли не со слезами на глазах рассказывал: «Она еще и пиво на моих глазах в умывальник вылила! А мне так с похмелья было плохо! Я не знал, как ее успокоить, вот за сковородку и схватился!» Ничего, помирились…
Вибрирует сотовый. Оперуполномоченный угукает в трубку как филин, а потом отвечает на мой пытливый взгляд:
— Из больницы на Покровке сбежал мальчик. Его поместили на время — пока готовятся документы для лишения прав его родителей. Но ничего, найдем. Сбегают, как правило, домой — обратно к пьющей маме или папе-наркоману.
Наш дальнейший путь определен этим звонком — мы едем в городскую больницу. Здесь три таких случая за прошедшую неделю. Двое сафоновских подростков сбежали весьма оригинальным способом — один ушел из больницы в носках и бахилах, другой спустился на улицу со второго этажа по простыне. Правда, когда точно это произошло, медицинский персонал вспомнить не может. А вот 15-летнюю Лизу мы нашли в палате — пару дней назад она сбежала отсюда и сама же вернулась. Вопрос о том, в каком классе она учится, ставит ее в тупик: «Я не помню, в каком году я последний раз ходила в школу». По словам девушки, несколько дней назад позвонила мама и сказала, что ей плохо с сердцем. Лиза предупредила медперсонал, что отлучится на час, но ей ответили: «Можешь не возвращаться. Мы подадим заявление в полицию». И свое обещание сдержали. Совсем недавно маму Лизы лишили родительских прав из-за пристрастия к алкоголю. На прощание Лиза просит у полицейского сигарету. Оперуполномоченный категорически мотает головой.
Мы возвращаемся на Колхозную площадь. Идем обедать к ларьку с пирогами, чебуреками и прочей снедью. Женя пьет кофе «три в одном» и поглощает две сосиски в тесте. Причем одновременно — так быстрее. За столиком нас трое: он, я и воробей. Пернатый заинтересованно наклоняет голову и в качестве вознаграждения за умение ждать получает свои крошки. За нашей спиной, у бывшего кинотеатра «Красный партизан», одно из самых злачных мест Колхозки — обитель бомжей.
Мы ищем гражданина Белоруссии, который находится в федеральном розыске. По некоторым данным, мужчина бомжует в Смоленске. Но сегодня здесь пусто. Совершаем маленькое «турне» по Заднепровскому рынку — шагаем мимо скучающих продавцов и мужчин, которые возят на тележках фруктовый товар. Спускаемся по набережной вниз — под мостом о чем-то жарко спорят два бомжа. Но «нашего» среди них нет. Я говорю, что разочарована…
— Да? И что же ты видела, пока мы шли? — Евгений начинает «закипать». — Заметила на углу бомжей, копавшихся в углу за рыночными контейнерами? А двух мужчин, которые грузили огромный черный мешок, похожий по конфигурации на труп? Хорошо, что проверил…
Мои глаза непроизвольно округляются, и я виновато молчу.
— Вот представь, что мы ищем его, — Женя тыкает пальцем в бронзовую фигуру Кутузова. — Только постамент — это квартира. А человек затаился в ней, как этот памятник. Мы стоим у его подъезда час, два, сутки… И нет в этом ожидании никакой романтики.
— Когда же ты домой попадешь?
— Ты знаешь, когда закончится этот снег? Вот и я не знаю, когда вернусь в свою квартиру. Может быть, сегодня, а может — завтра. Возможно, меня вообще отправят в командировку. Куда-нибудь на Кавказ. Для такого случая я для родных легенду придумал: мол, в связи с грядущей Олимпиадой еду охранять Сочи.
Такая жизнь в режиме «нон-стоп» не каждому по душе. Наверное, поэтому у большинства оперуполномоченных нет семьи. Ведь любой женщине нужны внимание и общение — чтобы обнял, поцеловал, жил интересами ребенка, не забывал про день свадьбы тещи с тестем, как можно чаще дарил цветы…
— Я ухожу из дома, когда не рассвело, и возвращаюсь после полуночи. Не каждая сможет это вытерпеть. Но я не жалуюсь. И работу менять не собираюсь. Конечно, женщина-мечта есть: верная, преданная, понимающая, хотелось бы, чтобы мои интересы стали ее. Вот у нас сотрудник в отделе есть — его жена без него спать не ложится, в какое бы время он ни пришел. И кушать ему среди ночи готовит. Вот это — мечта.
— А о чем еще мечтаешь?
— Отобедать в Лондоне, поужинать в Париже. Ну а проснуться на Кубе.
Мы уходим. Я оглядываюсь на Кутузова — кажется, он улыбается…
Редакция «Рабочего пути» поздравляет всех сотрудников внутренних дел с наступающим профессиональным праздником. Желаем вам служебных успехов, звонкого достатка, преданной полицейской дружбы и теплого семейного очага.
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
За девять месяцев 2012 года раскрыто почти 9, 5 тысячи преступлений.
Раскрываемость преступлений в нашем регионе выше, чем в среднем по России и ЦФО: убийства — 96% (по России — 89%);
умышленное причинение тяжкого вреда здоровью — 94,5% (по России — 87%);
разбойные нападения — 80% (по России — 70%);
грабежи — 58% (по России — 52%);
кражи — 52% (по России — 41%),
в том числе квартир — 70% (по России — 48%) и транспортных средств — 43% (по России — 20%).
автор: Мария Дёмочкина
Рабочий путь
