«Ах, баранки-бараночки!». Записки первокурсницы давних лет
Я окончила школу в 1966 году. Это был плохой год для абитуриентов, потому что в результате отказа от очередной неудавшейся реформы образования в тот год выпускались сразу два класса: десятый и одиннадцатый. То есть поступить в вуз было труднее обычного.
Надо сказать, что в те времена поступить в вуз (любой!) вообще было много труднее, чем сейчас: и вузов было меньше, и школьников больше. Подавать документы разрешалось только в одно место, то есть нельзя было, как сейчас, пройдя (на всякий случай) сразу в несколько вузов, выстраивать из них конкурс: вы меня выбрали, а теперь я из вас буду выбирать. Экзамены сдавались одновременно во всех институтах (только в университетах немного раньше) вузовским преподавателям, и это было трудное, серьезное испытание.
Я знала с пятого класса, что пойду на филфак в пединститут. И не только потому, что любила литературу, но и потому, что хорошо знала как раз те школьные предметы, которые требовались для поступления на филфак: литературу, русский язык, историю, английский — именно в этом убывающем порядке. Туда, где требовалось сдавать математику или физику, я бы вряд ли поступила. А нужные для литфака предметы знала неплохо, особенно литературу.
Вступительные экзамены я сдала на одни «пятерки», набрав 20 баллов. И это был редкий результат — по 20 баллов набрали всего два абитуриента (включая меня). Устные-то экзамены сдали на «пятерки» многие, а вот за сочинение получили отличную оценку только двое.
И имея такой блестящий результат, я все равно чего-то боялась! Так меня запугали при поступлении: мол, это трудно, трудно, очень трудно — ты не пройдешь! Для поступления нужен стаж (действительно, проработавшим два года на предприятии полагалось преимущество при поступлении), нужно быть спортсменом (это и сейчас не требует пояснений), комсомольским активистом (не буду и объяснять). У меня же не было ничего, кроме набранных на вступительных 20 баллов.
Скажу сразу, что боялась я напрасно. Декан, проводящий собеседование перед зачислением, посмотрел на меня даже как-то недоуменно-подозрительно: чего это я на собеседование приперлась — с 20 баллами-то! Ясно же, что зачислена. И пояснил на всякий случай, что повышенную стипендию пока все равно не дадут — только после первой сессии, если опять все на «пятерки» сдам. Наверно, он решил, что я за деньгами сразу пришла.
А если без шуток, повышенная стипендия была очень важна. Обычная тогда составляла 28 рублей, повышенная — 35. И эти 7 рублей разницы были для нашей небогатой семьи существенны. Поэтому я всегда старалась сдать сессию на «пятерки». Получалось часто, хотя и не всегда.
Однако я отвлеклась, забежала вперед. Все эти страсти с сессиями и стипендией были уже позже. А тогда, после вступительных, как в тумане, я отдыхала две недели от пережитого стресса у бабушки, собирая потихоньку «все для колхоза», то есть для сельхозработ.
«Как? — удивится современный молодой человек, — для какого колхоза?! При чем тут сельхозработы? Ведь вот, написано, что поступила в вуз, а не в колхоз!»
О, не пожимайте иронически плечами, современные молодые люди! Всякий гражданин старше 50 лет в нашей стране, конечно, знает, что одной из основных обязанностей советского студента была сезонная помощь колхозникам.
С 1966 по 1990 год включительно я практически каждую осень месяц-полтора проводила в поле — вначале в качестве студентки, а потом и преподавателя. Я освоила следующие сельхозработы: уборка картофеля за комбайном, уборка картофеля при помощи лопаты, сушка льна (расстил по полю, затем вязание в снопы), уборка сахарной свеклы (сбор в кучи с последующей обрезкой и погрузкой в машины). Довелось выполнять эти работы в любых условиях: под дождем, под снегом, при сильных порывах ветра и, само собой, в хорошую погоду.
Но я опять отвлеклась. После поступления нас предупредили, что 1 сентября мы поедем в колхоз на месяц. Чтобы пришли в соответствующей одежде. В колхоз ездили в телогрейке. Телогрейка, или фуфайка, или ватник — толстая стеганая куртка из плотной хлопчатобумажной ткани на вате (поролоновых курток еще и в помине не было, синтепона тоже). Телогрейка была недорога, тепла и очень удобна. Мне не пришлось покупать — я взяла бабушкину. Да и у родителей были телогрейки — им тоже периодически приходилось ездить в колхоз, хоть на неделю. Столь же необходимыми были резиновые сапоги. Они у меня тоже, конечно, имелись. Черные глянцевитые резиновые сапоги на размер больше (чтобы самовязаный шерстяной носок влезал) были у каждого горожанина.
Не только для колхоза: весной-осенью, как разверзнутся хляби, без них и по центру Смоленска не всегда пройдешь, не говоря об окраинах… Купить пришлось из вещей только большой рюкзак, или вещмешок, как тогда их называли. Он был защитного цвета (исключительно такие выпускались — военная вещь…), из прорезиненной ткани.
Этот удобный солдатский вещмешок я к 1 сентября набила баранками… Почему баранками? Потому что это была хорошая, вкусная, недорогая и непортящаяся еда – как раз для колхоза. Баранки были особенно хороши с молоком, а молока в колхозе нам давали вволю. К 1 сентября мы всегда бегали по магазинам и скупали баранки… Удивительно, но дефицита баранок не припомню. Кажется, хватало.
И вот 1 сентября в ватниках, байковых спортивных брюках, резиновых сапогах, с набитыми баранками вещмешками мы, первокурсники, собрались возле института (после поступления — нашего!), погрузились в крытые грузовики и поехали в колхоз. Так началась наша студенческая жизнь. Счастливая пора, которую вспоминаю теперь с легкой грустью, с жалостью к тому, что прошло и уже не возвратится.
